Анна Банщикова родила малыша, этот шаг в ее жизни начался с дальнего прошедшего, в каком на ее пути встречалось много странноватых и не очень приятных приключений. 1-ая часть - это встреча с Максом.

Анне кажется, что наша с Максом история началась и завершилась очень издавна. Настолько не мало событий вышло в моей жизни после расставания с ним. Но я до сего времени вспоминаю о Леонидове с грустью и не знаю, от чего это - от обиды либо от чувства вины. В конце 80-х бит-квартет «Секрет» заполучил невероятную популярность. В особенности в Питере. Обожали его все, даже старшее поколение. Так как ребята из «Секрета» хоть и изображали хулиганов, по сути были воспитанными, милыми мальчуганами. Мать гласила: «Посмотри, какие отличные, интеллигентные». Но они были не в моем вкусе. Я любила рок и сходила с разума от Гребенщикова. Краем уха слышала, что Леонидов позже уехал в Израиль, но мне это было совсем индифферентно. Я закончила школу, позже театральный институт. И поступила в Театр имени Комиссаржевской. В один из вечеров меня позвали на съемки некий телевизионной программки. Прихожу: в студии суматоха и вдруг входят Леонидов и его админ Саша. Они появились - и все люди вокруг как-то сходу сделались мельче, тусклее, так как эти двое были неописуемыми красавчиками. Статные, высочайшие, калоритные. Максим, которого я считала «маменькиным сыночком», после эмиграции стал совершенно другим - серьезным, суровым. И главное - взрослым. Ему в то время было 30 три либо 30 четыре года, а мне - 20. Нас познакомили. Мы поглядели друг на друга, и все... Когда с первого взора появляется незримая связь с Анной - это ни с чем же не перепутать. Электронный разряд, искорка проскакивает меж людьми, и они обречены на роман, их начинает неодолимо тянуть друг к другу. Я растеряла голову и сделала ошибку, которую Макс так никогда и не сумел Анну простить... Мы с Леонидовым были очень различными, будто бы с различных планет. Его предки из театральной среды. Макс пошел по стопам отца, известного в Питере актера Леонида Леонидова. А мать Анны служила инженером, ее работа мне казалась монотонной и неинтересной. Правда, моя бабушка была заслуженной артисткой, примой Ленинградского театра музыкальной комедии. До сего времени ею восхищаюсь, но по нраву я на нее не очень похожа. Макс всегда жил в центре городка, на Мойке, рядом с Эрмитажем и Дворцовой. А я жила на проспекте Ветеранов - это окраина, большая деревня. Я обучалась в обыкновенной районной школе, а Макс - в школе при Капелле. Туда воспринимали только музыкально даровитых мальчишек, с абсолютным слухом. Утром до ночи у их были уроки, репетиции, концерты хора и никакой личной жизни. А меня в старших классах заинтересовывала в главном любовь.

1-ая любовь

1-ый раз я серьезно втюрилась в классе восьмом. Его звали Дима. Он был старше, уже закончил школу и работал водителем. Очень прекрасный юноша, как с обложки журнальчика. Все девчонки желали о нем. А он избрал Анну. Приезжал к школе на собственном грузовике и ожидал, стоя у кабины. Это было великолепно! Я выходила после уроков, и мы совместно уезжали. И все мне завидовали! Он был конкретно такового типа, какие мне всегда нравились, - хулиганистый, совсем отвязный. С ним было очень забавно. Мы даже желали пожениться. Мать ничего не была в состоянии сделать. Она пробовала быть серьезной, но справиться со мной не выходило. В некий момент, когда я, забросив уроки, Когда желала сбежать к возлюбленному, мать встала в дверцах: «Не пущу! Лягу вот тут, у порога». - «Ложись, мать. Я перешагну» желала сбежать к возлюбленному, она встала в дверцах.

- Никуда не пойдешь.

- Нет, пойду.

- Я тебя не пущу! Лягу вот тут, у порога! И ты пойдешь гулять, только перешагнув через меня!

- Ложись, мать. Я перешагну.

Анну нельзя было удержать. Я ничего не соображала, летела на крыльях любви, и все! А позже втюрилась в другого... По сопоставлению с этим парнем другие ухажеры смотрелись просто цыплятами. Он был буддистом и сразил меня своим особым взором на жизнь. Повсевременно что-то придумывал. Мог, к примеру, заместо такси приехать на большом древнем лимузине и повезти в «Асторию» пить кофе. С ним мы ездили в гости к моей далекой родственнице в Грецию, и о наших похождениях там даже вспоминать жутко. Сбегали из ресторанов не расплатившись, крали в гипермаркетах всякую ерунду. Только чудом нас не задержала милиция. Время от времени было постыдно, но почаще - забавно. Юность, как вино, ударяла нам в голову и закручивала в вихре наслаждений. А Макс был совершенно другой. Даже в молодости. Он по натуре - сдержанный, верный, аристократичный. Прекрасно обучался в ЛГИТМиКе, его любили и студенты, и преподаватели. Позже женился, стал образцово-показательным супругом... И здесь - я. Когда начали появляться совместно, очень оказалось на виду, как мы различные. С той минутки, как повстречались на съемках, мы больше не расставались. Но Макс нередко уезжал в Израиль к родителям и супруге, Ире Селезневой. Я знала, что Макс женат, но, невзирая на это, переехала к нему. Естественно, на данный момент бы я так не поступила. Их брак с Ириной в театральной тусовке считали безупречным. Дело в том, что зачинателем эмиграции был Макс. Ради него Селезнева, игравшая главные роли у Льва Додина, ушла из Малого драматического театра, пожертвовала карьерой. У Ирины - сильный нрав, она была спортсменкой, даже вроде мастером спорта. Приехав в чужую страну, Селезнева выучила иврит и стала очень пользующейся популярностью в Израиле театральной актрисой. А у Макса как-то не сложилось, либо он толком не знал, чего желает. Помыкался и решил возвратиться назад, предложил это Ирине. Но сейчас она произнесла «нет». Не желала снова начинать все поначалу. Макс оказался перед выбором. С одной стороны, он был многим должен супруге и ощущал свою ответственность перед ней, с другой - жить в Израиле больше не мог. И он разрывался меж Питером и Тель-Авивом. А позже стал разрываться еще меж Анной и Ириной... Ему было очень тяжело, но я этого не понимала, так как была фактически ребенком - влюбленным, эгоистичным. Лицезрела, что Макс влюблен, и добивалась, чтоб он меня не прятал, прогуливался всюду со мной, гласил, что я - его женщина. Прочитав еще одно интервью, закатывала сцены ревности: «Почему ты произнес об Ирине? Ведь ты со мной! Было надо сказать обо мне!» Не могла слышать, что его супруга - Ирина. Ведь он любит меня, при этом тут другая дама?! Ставила ультиматумы: «Или я - либо она. Если она твоя супруга, поезжай к ней! Живи с ней! И все! И не звони мне!» С страхом вспоминаю, как вела себя. Постыдно перед Ириной. Максу было надо принять решение, чтоб не истязать нас. И он поехал в Израиль говорить с супругой. Перед отъездом подарил мне пейджер, тогда еще не было мобильников. И вот я иду по Гороховой, и вдруг приходит сообщение: «Я тебя люблю. Очень!» Означает, Леонидов все произнес Ирине и они расстаются. Он избрал меня! И сейчас мы вправду совместно! Наша жизнь стала похожей на сказку. Это было самое красивое время, полное любви и блаженства. Даже мой разбойнический нрав утих, я всегда улыбалась от переполнявших меня эмоций.

Семейные дела

В нашем союзе я была ребенком, а Макс - взрослым. Он ездил по магазинам, готовил пищу, баловал меня, даже научился готовить мой возлюбленный плов. Я ни в чем же не знала отказа, и все, что он делал для меня, делал с любовью. Брал то, что просила, мы прогуливались в те рестораны, которые нравились мне. Я растрачивала столько средств, сколько хотелось. В главном на ерунду. Макс уговаривал:

- Пожалуйста, купи для себя чего-нибудть.

- У меня полный шкаф одежки!

- Нет, это не то... Купи не плохое.

- У меня все не плохое. Взгляни, какие шортики и майка. Мне идет?

- Для тебя все идет, но это тряпки, а не одежка. Я желаю, чтоб ты купила для себя реальную дорогую вещь.

Я смеялась:

- Для чего? Я ведь для тебя и так нравлюсь!

Наверняка, Макс подталкивал меня к тому, чтоб я повзрослела. Но я не зациклена на деньгах, на роскоши. Роскошную вещь мне и на данный момент приобрести тяжело, лучше наберу много различного, не непременно дорогого. Главное, чтоб нравилось. Леонидов нередко пробовал воспитывать меня, а я, напротив, шалила в его присутствии больше обыденного. И хотя мы великолепно смотрелись совместно, разница в возрасте и поведении была очень приметной. Макс старше на тринадцать лет. Нас даже время от времени воспринимали за папу и дочку. И мы с ним с наслаждением игрались в эту игру. Макс гласил, что такую любовь испытывает 1-ый раз в жизни... Я думаю, так и было. В месяц до нашего знакомства Леонидов написал «Девочку-виденье». Как он произнес - у него было предчувствие любви. И позже в его жизни появилась я. «Девочка-виденье» стала хитом. И отныне к Максу начала ворачиваться слава. Он писал новые песни, придумывал их стремительно и где угодно - за завтраком, в ванной. Гласил, что они все - обо мне, для меня... Макс сильно много работал. У него только вышел альбом, а он уже придумывал песни для последующего. Не отрешался ни от каких выступлений - необходимо было поновой завоевывать аудиторию. И так вышло: у него концерты по стране, а у меня гастроли в Казани, очень долгие. Я уехала, мы скучали безрассудно. Созванивались миллион раз на деньку, желали о встрече, но у него был таковой плотный график, что он никак не мог вырваться. Тогда и я собралась сделать сюрприз. Очередной его концерт был в Нижнем Новгороде. Я выяснила у админа Саши, когда туда приезжает Леонидов, и тоже приехала. Ожидала на вокзале. Макс ничего не знал, Саша не выдал. И вот подошел поезд и Макс увидел меня... У него сделалось такое удивленно-счастливое лицо! Бежал ко мне по перрону, обнял, начал целовать. А позже гласит:

- Послушай, разве нам нужно расставаться? Разве нам это нужно - быть не совместно?

- Но ведь у тебя гастроли. И у меня.

- Нет. Так нельзя. Не желаю. У меня уже такое было. Это не любовь и не жизнь...

Я не стала спорить. И здесь же решила уволиться с работы. Управляющий театра Виктор Абрамович Новиков меня отпустил. Правда, иронически увидел: «Иди, погуляй. Скоро вернешься». Он был знаком с Максом и прекрасно к нему относился. Но еще, наверняка, он много повидал юных актрис. И я не 1-ая, кто решил уйти со сцены и стать верной супругой. Он знал, чем это завершается. Сейчас я всегда была рядом с Максом - на записи музыки в студии, на репетициях, на концертах и съемках. Ему это жутко нравилось. У нас была такая любовь, что мы ни на минутку не могли оторваться друг от друга. Максу было нужно всегда меня трогать. Мы обымались и лобзались всюду, ни на кого не обращая внимания. На съемках кинофильма «Дух», в перерыве, улеглись на асфальт и лежали в обнимку. Нам гласили: «Прекратите! Уже противно на вас глядеть!» Но мы ничего не могли с собой поделать. Мы были счастливы. У меня мир замкнулся на Максе, я растеряла друзей и подруг. В некий легенде говорится, что людей разделили на половинки. А мы друг дружку отыскали, стали одним существом. Потому когда спустя пару лет все завершилось, мне казалось, что у меня оторвали руку, ногу... отрезали голову, ужасное было состояние. И у него, наверняка, тоже. Но в те деньки мы еще были счастливы и задумывались, что это навечно. Макс меня очень ревновал. Ко всем. Гласил, что ранее не знал, что такое ревность, а сейчас сходит с разума. Просил, чтоб я одевалась скромнее. А мне, напротив, хотелось смотреться эффектно, сексапильно - для него. Я обожала недлинные юбки и кофты, которые подчеркивали фигуру. Мне они очень шли. Макс много выступал по клубам. Я следила за концертом из зала. Зрители не знали, кто я, и нередко ко мне подходили мужчины с предложениями познакомиться либо потанцевать. Я, естественно, отказывала, но Макс все равно переживал. В один прекрасный момент во время концерта со мной стал заигрывать некий юноша и все никак не унимался. Тогда и Макс со сцены произнес: «Отойди от нее! Это - моя супруга!» А позже умолял: «В последующий раз сядь где-нибудь в углу. Мне будет спокойнее. Я не желаю, чтоб к для тебя приставали. Надень черную водолазку, может быть, тогда на тебя не станут обращать внимания». Мы уже длительно были совместно и очень желали пожениться. Но Селезнева не соглашалась на развод. В Израиле свои законы и развестись довольно тяжело. Ирина запросила гигантскую сумму. Тогда меня это бесило, а на данный момент понимаю - в ней гласила обида. Так она мстила Максу за предательство. Леонидов нанял адвокатов в Израиле, но суд оказался долгим и дорогостоящим. Мы великолепно смотрелись совместно, но разница в возрасте и поведении была очень приметной. Нас даже время от времени воспринимали за папу и дочку.

На наши дела отсутствие штампа в паспорте никак не оказывало влияние. Мы жили истинной домашней жизнью. Макс уже начал отлично зарабатывать, и мы приобрели квартиру в центре, на Большой Столичной улице. Делали ремонт. Выбирали мебель. Это было очень не плохое время. По приглашению друга, Андрея Макаревича, Макс начал вести телевизионную программку «Эх, дороги». Для съемок приходилось путешествовать по миру. Мы ездили совместно. Я попала в волшебную компанию - Леонид Ярмольник, Андрей Макаревич, Борис Гребенщиков. Готова была без сна и отдыха разговаривать, глядеть новые места. Для Макса это было не так просто, как для меня. Пока я забавлялась, он работал. Парился перед камерой на жаре, делал нескончаемые дубли. И походные условия для него стали суровым испытанием. Макс очень любит дом и комфорт. А я - нет. Мне тогда было все равно, где спать, что есть, главное - двигаться. Может быть, конкретно в этих путешествиях в первый раз и стала проявляться вялость Макса от нашей жизни. Но я не направила на это внимания. Макс в конце концов получил развод, и мы начали организовывать женитьбу. Даже не помню - делал ли он мне официальное предложение. Это было как само собой разумеющееся. Мы к тому моменту уже три года жили совместно. Не расставались и не могли представить, что расстанемся когда-нибудь. Макс желал, чтоб я купила прекрасный подвенечный наряд. Мы пошли в магазин, и я избрала роскошное девичье платьице, с крылышками и голубыми цветочками. Когда я его примерила, Макс зарыдал. Я была в этом платьице очень трогательная, совершенно как девченка. Храню его до сего времени. Висит в шкафу у матери: время от времени мне охото на него поглядеть, вспомнить - как все было и какой я была. Леонидов решил устроить торжество в Доме композиторов. У нас была свадьба и рок-концерт сразу. Пел Макс, пели наши друзья - Леша Лебединской, Сергей Галанин, Андрей Макаревич, Борис Гребенщиков... А через два денька Леонидов увез меня в свадебное путешествие. Мы останавливались на пару дней в каком-нибудь городке и летели далее, вокруг Земли. При моей любви к передвижениям это был просто царский подарок. В Париж прилетели или с Барбадоса, или из Лос-Анджелеса, откуда-то из тепла. А во Франции - холод собачий, ветрено, ливень. Пока добрались до гостиницы, наступила ночь. Но я - юная! Мне все равно! Леонидов утомился и прилег. Говорю:

- Макс, вставай, пойдем! Он поглядел удивленно:

- Куда?

- Гулять! Я всю жизнь желала о Париже!

- Пожалуйста, давай завтра. Будем гулять, сколько хочешь. А на данный момент мне нужно отдохнуть.

- Ты что, я не могу ожидать до завтра! Вставай!

- Но там же дождик!

- Мы пойдем гулять под дождиком. Вставай на данный момент же! Идем!

Я уговаривала, бранилась. А он утомился. Хоть какой человек имеет право утомиться. Перелеты были томными. Он во всех этих городках уже побывал, и не раз. Путешествовал ради меня. А я его не понимала. Страшная была.

После женитьбы

После женитьбы он стал повсевременно припоминать, что я - его супруга. Пробовал разъяснить, что «жена» - это хранительница. А я не желала поменять свою жизнь, отрешаться от чего-то. И «хранительницей» себя точно не ощущала. У меня таковой нрав - могу сделать все, но только если этого сама захочу. Я научилась готовить, стирать, разглаживать... Делала все обязанности по дому. Точнее, игралась в игру: я супруга - глажу рубахи, хлопочу по хозяйству. Даже индийскую кухню освоила! Но мне это стремительно наскучило. Означает, будем играть напротив! И готовить пришлось Максу... Возиться на кухне ему было не в тягость. А вот то, что я не желала о нем хлопотать, Макса разочаровывало. Он грезил о семейном комфорте. Гласил: «Я желаю покоя, а с тобой никакого покоя в моей жизни нет и быть не может». Меня эти дискуссии раздражали. Ранее он жаждал новых чувств и чувств, а сейчас вдруг возжелал тишины! Гласила для себя: ведь я сотворена не только лишь для домашнего комфорта. И если не оправдала его ожиданий, то это не моя вина. Я была и останусь таковой, какая есть. А Максу придется смириться. На следующем концерте я стояла за кулисами и вдруг поразмыслила: это стало моим образом жизни - стоять за кулисами и ожидать Леонидова. И меня вдруг окутала тоска. Жизнь растеряла смысл! Я не представляю ценности сама по для себя, только как приложение к Максу. Мне опять захотелось стать актрисой. Когда произнесла об этом Максу, он не поддержал меня. Ему хотелось, чтоб я больше времени уделяла семье. После дискуссий и ссор мы пришли к компромиссу - решили поработать совместно. Я снялась у Макса в клипе. Позже замыслили сыграть спектакль на двоих. Условились с режиссером Виктором Шамировым, и он начал репетировать с нами пьесу «Филин и Кошечка». Но оказалось, что работать совместно еще сложнее, чем жить. Репетиции перерастали в конфликты. Я максималистка: будет или так, или никак. А работать над спектаклем так нельзя. И с мужиками так нельзя. Ничего неплохого не выйдет. Совместное творчество только усугубило ситуацию. Макс опустился в свою работу, а я пошла в родной Театр имени Комиссаржевской - проситься назад. Меня взяли. Я опять ощутила себя собой и очень радовалась. В это время, видимо, понимая, что совместная жизнь разлаживается, мы стали мыслить о том, что может нас соединить: об общем доме с камином и большой гостиной для друзей. Макс гласил к тому же о «детской», но я пропускала это мимо ушей. Не была готова становиться матерью, посиживать с ребенком, поменять памперсы. А Макс очень желал малышей. В браке с Ириной их не было, помешал театр, репетиции, переезды. И тут выходило то же самое - жена-актриса, ей опять не до малыша. А Макс подходил к сорокалетнему рубежу и верно понимал, чего желает. Ему нужен был комфортный дом, рачительная супруга и малыши. Я же привыкла и желала быть единственным возлюбленным ребенком Макса. А здесь все поменялось! Он стал меня воспитывать, чего-то добиваться. Мне это не понравилось, и я, как хоть какое балованное дитя, начала поступать наперекор. Не спешила домой после репетиций, у меня появились какие-то свои дела, встречи. Макс все почаще ожидал и встречал вопросами: «Где ты была?», «Почему задержалась?» Я что-то придумывала в ответ. Макс поначалу дулся. Позже стал более замкнутым. Размышлял о кое-чем. Мы ссорились. Время от времени просто молчали, затаив обиду. Время от времени шумно бранились и шумно мирились. Опять ссорились. Так как я желала жить собственной жизнью, а Макс не мог с этим смириться.

Карьера

Я стала репетировать спектакль «Буря» по пьесе Шекспира. Была в экстазе. Еще бы: основная роль, профессиональный режиссер, примечательные партнеры. Я только об этом могла гласить и мыслить - вся растворилась в творческом процессе. Семейные дела и Макс отошли на 2-ой план. Друзья Леонидову соболезновали. То, что ранее звучало экзальтированно: «Ах, какие вы различные!», сейчас стало приговором - «Вы очень разные». Правда, друзья сохраняли дистанцию: Макс - взрослый мужик и свои семейные трудности решит сам. Но был один человек, который не мог созидать Макса злосчастным, - его мать. У Леонидова с Ирой Львовной изумительные дела. Родная мать Макса погибла, когда он был совершенно небольшим, и вырастила его новенькая супруга отца. Ира Львовна дала Максу всю свою жизнь, любит так, как родных малышей не всегда обожают. И Макс отвечает ей этим же. Я не могу сказать, что она меня не приняла. Для Иры Львовны главное, чтоб Макс был счастлив. Хотя, естественно, она желала о другой даме для отпрыска - чтобы пылинки сдувала и ноги целовала. А в нашем случае было не так. Ире Львовне казалось, что Макс любит меня посильнее, чем я его. И это ее категорически не устраивало. Но сначала она молчала. Когда же стала замечать, что Максу плохо, что он мучается, закончила себя сдерживать. Гласила: «Почему ты ей веришь? Почему таковой доверчивый? Она тебя околпачивает! У нее не репетиции! У нее романы!» К огорчению, Ира Львовна была не единственной. Мои коллеги по театру тоже старались подлить масла в огнь... Я не направляла на это внимания, но нам многие завидовали. Мы не скрывали собственного счастья - давали интервью, на приемах появлялись держась за руки. Люди лицезрели отношение Макса ко мне. Кое-кто считал, что я этого недостойна. И как появилась возможность рассорить нас, этим пользовались. В творческой среде «доброжелателей» хватает. А я этого не понимала, вела себя свободно, будто бы никому ничего не должна. На концертах Макса плясала очень откровенно, кокетничала. Ему гласили: взгляни, она тебя не любит, она такая-сякая. В общем, воронка закручивалась, закручивалась... Макс очень тяжело переживал это. Он как будто заблаговременно знал, что так будет, ждал от меня такового поведения и злился на себя. Причина была в той ошибке, которую я допустила при нашем знакомстве. Тогда, на съемках, я сходу ощутила: он - мой мужик. А я привыкла веровать своим эмоциям. Привыкла идти за ними и не сопротивляться любви. На последующий денек Макс пригласил меня на собственный концерт - по случаю Старенького Нового года. После концерта мы уехали совместно. Совместно провели вечер. И я осталась у него. Сходу. Да. И не стыжусь этого. Я лицезрела, что очень приглянулась ему, он мне - тоже. И строить из себя недотрогу было несуразно - ведь мы оба ощутили что-то очень схожее на любовь. Так для чего от этого скрываться? В любви нет ничего стыдного! Но Макс задумывался по другому. Он был не против, что я осталась, но позже, когда наши дела разладились, стал спрашивать:

- Я что, для тебя так сходу приглянулся? Либо ты с хоть каким могла бы?

Я смеялась:

- Естественно, сходу приглянулся.

Он делал вид, что верует, но этот вопрос продолжал его истязать.

И когда Ира Львовна и «доброжелатели» начали гласить, что у меня романы, он поверил, так как ревновал, и уверил себя: я могу поехать с первым встречным, как в свое время поехала с ним. В общем, обиды скапливались, скапливались, и в один денек все упало. Мы жили тогда в стршной квартире. Она принадлежала знакомым Макса. Свою продали и вложили средства в будущий дом, он только строился. Квартира была в центре, крохотная, однокомнатная, черная, на нижнем этаже, очень низком, совершенно на земле. В квартире были крысы. Макс не гласил мне о их, пока я сама не увидела. Это таковой кошмар! Выхожу на кухню, а все наши продукты покусаны, объедены! Страшилась одна там находиться. Мы с Леонидовым должны были уезжать на гастроли. За денек ранее днем я ушла на репетицию, а возвратилась практически ночкой. Макс открыл дверь:

- Где ты так длительно была?

Я ответила:

- На репетиции.

- Понятно...

Собрали вещи для поездки. Легли спать. Днем мне пригодилось выйти куда-то. Совершенно на короткий срок. Когда возвратилась - Макса не было. Не было ни одной его вещи. На столе лежала записка. В ней какие-то стршные слова. Я пару раз перечитала, никак не могла вдуматься в смысл: «Я для тебя дал всю свою жизнь... А ты... Считай, что я тебе умер». В конце концов сообразила. Он решил, что я ему изменяю, что наша с ним жизнь завершилась. Макс обиды накапливал внутри себя. Мы никогда не говорили о наших отношениях. Так нельзя. Нужно говорить, дискуссировать, разъяснять друг дружке свои поступки и желания. А он молчал. И я молчала. И Макс решил, что должен уйти, дать мне свободу. Он бы не ушел, если б мы смогли побеседовать. А так... Он поразмыслил, что все кончено, и пропал, сбежал. Когда я отошла от шока, у меня появилась одна-единственная цель - отыскать Макса, побеседовать и разъяснить ему все. Я знала, что он меня любит, что если мы побеседуем, Макс возвратится. Наверняка, и он осознавал это. Потому скрывался от меня. И скрывается до сего времени... С того момента, как я возвратилась в квартиру, и по нынешний денек мы никогда не говорили. Это страшно. Это самое ужасное, что могло произойти меж нами. Макс написал в записке, чтоб я высвободила квартиру в течение 3-х недель. И оставил мне триста баксов. Вот и все. У меня были съемки, репетиции - все полетело в тартарары. Я стала находить Макса. Я сошла с разума. Это была истерика, безумие, назойливая мысль. Как маньяк, прогуливалась по его друзьям и знакомым, звонила им, караулила в тех местах, где Макс мог показаться, дежурила у квартиры его матери. Безрезультативно. Макс пропал. Когда я желала побеседовать с Ирой Львовной, она просто закрыла передо мной дверь. Некие друзья точно знали, где Макс. Но не гласили. Я думаю, были рады, что мы расстались. Они считали, что Макс несчастлив со мной. Я совсем потерялась. Всегда рыдала, ничего не соображала. А у меня съемки, необходимо лететь в Минск. Прилетаю, но работать не могу. Пью какие-то пилюли успокоительные. Продюсер кричит: «Вы срываете съемки! Вы заплатите неустойку, большие средства!» А я не могу собраться, у меня жизнь завершилась, все разбилось, все упало.

Судьба

Пока мы жили с Максом, я ничего не накапливала, не откладывала, как делают многие дамы. В общем, осталась без жилища, без средств и без супруга. Желала свободы и получила ее более чем довольно. Но Максу было сложнее. Он принял решение вычеркнуть меня из собственной жизни. Запамятовать, закончить ощущать любовь. А это тяжело. Вот поэтому он не мог меня созидать. Это было очень сильным испытанием для него. Макс страшился, что не выдержит, возвратится и все начнется по новейшей. Ему было плохо со мной. Но без меня - еще ужаснее. Как в его песне: «Вместе нереально и поврозь никак». Я выяснила, что у него будет концерт в каком-то небольшом клубе. Приехала, произнесла охране, что я его супруга и желаю пройти. Они пошли к Максу, Я стала находить Макса. Это было безумие, назойливая мысль. Как маньяк, прогуливалась по друзьям, звонила, караулила у квартиры его матери... чтоб получить разрешение. Он ответил, что не знает эту даму, и попросил, чтоб меня вывели. Сторож закричал: «Куда вы ломитесь?! У него нет никакой супруги! Уходите отсюда». Это было страшно, унизительно. Но я настаивала, желала с ним побеседовать. Меня не пустили. Позже я увидела его в магазине. Он стоял с продуктами около кассы. Кликнула: «Макс!» Он увидел меня, бросил продукты и удрал. Просто удрал. Он не знал - как вести себя со мной. Он мог только сбежать. Через некое время позвонил его юрист. Произнес,

что нам нужно обсудить, как разделять имущество. Я ответила:

- У меня есть одно условие. Я желаю повстречаться и побеседовать с Максом.

Юрист отрезал:

- Это нереально. Тогда я произнесла, что мне ничего другого от Макса не нужно. Юрист приехал, и я подписала бумагу, отказавшись от всяких вещественных претензий.

Было очень грустно. Мы обожали друг дружку, и в наших эмоциях не было корысти. Почему же, расставаясь, необходимо разделять имущество, мыслить о некий выгоде? Нет, я этого не умею. Не делала так никогда и не буду. Мне хотелось только 1-го - побеседовать на прощанье. Но в этой просьбе Макс мне отказал. Когда мы разводились, необходимо было приехать в загс и поставить свою подпись. Я знала, что там будет Макс, и через адвоката попросила, чтоб после развода он побеседовал со мной. Юрист обещал это устроить, уломать Макса. Я очень страшилась этой встречи, даже сходила к психологу, так как было надо держать себя в руках, гласить расслабленно и не рыдать. Но я очень нервничала. И кое-где по дороге растеряла собственный паспорт. Вправду растеряла! Даже не знаю как. Очень беспокоилась, много пила успокоительных пилюль. Когда приехала в загс, полезла в сумочку, а паспорта нет! Макс страшно разозлился. Он был уверен, что я сделала это специально. Позже мне пришлось оформлять новый паспорт, это не было обманом. Но Макс не веровал. Нас все равно развели. Хотя я вопреки закону поставила свою подпись без паспорта. Была уверена, что после чего он побеседует со мной. Но Макс стремительно вышел, сел в машину и уехал. Ринулась к адвокату:

- Вы же обещали! Он развел руками:

- Я ничего не мог сделать...

Счастливый конец

И все. Я осталась одна. Жить было негде. Мать жила у дедушки. Мы с Максом приобрели ей новейшую квартиру ближе к нашему будущему дому. Но в ней еще шел ремонт. Мне было надо мыслить - что делать, как зарабатывать средства. И я поехала в Москву. У меня в Москве подруги - Регина Мянник и Дина Корзун. Очень близкие и возлюбленные мною люди. Они поддержали меня. Я жила то у Дины, то у Регины. Начала сниматься, репетировать что-то в театре. Позже меня пригласили в сериал «Мангуст». Я по жизни очень открытый человек, и мне удивительно, что Макс так обошелся со мной. Как будто с котенком, которого гладили, холили и лелеяли, а позже взяли и вышвырнули... Дескать, далее давай сама. Оказалось - могу. Я очень стремительно это сообразила. Стала хорошо зарабатывать, отправлять средства маме. Мы сделали ремонт в ее квартире. И я вдруг ощутила, что сама для себя хозяйка, ни от кого не завишу. И мне это понравилось. Макс скоро после нашего развода женился, у него родился ребенок. А я вся ушла в работу. Хотя, естественно, у меня были романы. Какой-то из них - с предпринимателем, моим ровесником. Невзирая на юный возраст, он многого достигнул и, думаю, добьется еще большего. У нас были волшебные дела. Но скоро он, как и Макс, стал волноваться из-за того, что у меня свои планы, съемки, спектакли. Человек, который обладает властью и средствами, привыкает все держать под контролем, подчинять людей собственной воле. И мой друг возжелал, чтоб я посиживала дома и ожидала его. Но я сообразила, что больше никогда ни ради кого не отменю свои планы, свою работу. Это моя жизнь, не желаю ее подстраивать под чьи-то желания. Я так сделала в один прекрасный момент и больше не сделаю никогда. Я много снималась. В «Лебедином рае» познакомилась с Аленой Бабенко, мы сдружились. У меня появились друзья - и это были конкретно мои друзья, а не друзья Макса, которые вычеркнули меня из собственной жизни, как мы расстались. У Макса было сильно много влиятельных знакомых, но никто мне никогда в карьере не помогал, я никого ни о чем же не просила, хотя способности у этих людей были большие. Я всегда жила вот так «А-а! Фьють!» Просто! Мне кажется, так и нужно жить. Уверена, Бог не оставит меня. Всегда вытянет, даст шанс, силы, я справлюсь с хоть какой ситуацией. Когда мы с Максом стали парой, мне завидовали. Он вправду меня очень обожал и баловал. Показал мир. Не отказывал ни в чем. Был готов всегда держать за руку. Это правда. Но есть и другая правда. Для Макса наши дела были важны не меньше, а может, даже больше. Та любовь, те сильные чувства, которые он испытывал ко мне, рождали в нем вдохновение. Он много придумывал. И благодаря этим песням опять стал пользующимся популярностью.