В нашей нынешней статье "Алексей Панин, последние анонсы" будет поведано много увлекательного, о его личной жизни и карьере. В Новый год, ровно в полночь, когда кремлевские куранты пробили двенадцать раз, я вышел на улицу, поглядел в звездное небо и произнес: «Господи, прошу тебя, подари мне дочку». А у меня и тогда жены-то не было. Я грезил о ребенке, так как в жизни есть всего три основных составляющих - Бог, предки и малыши. Кто-то возмутится: как же любовь?! Я верю в любовь меж мужиком и дамой. Но она, к огорчению, часто имеет свойство стремительно заканчиваться.

Как все начиналось

Панина с Юлей история - избыточное тому доказательство... На банкете по поводу открытия кинофестиваля в Смоленске я направил внимание на девчонку очевидно не из киношной тусовки. На таких мероприятиях обычно все друг дружку знают, а здесь вдруг незнакомое и очень прекрасное лицо. Она как будто вплыла в зал, притягивая к для себя взоры. Мы познакомились. Юля оказалась питерской, но работала в Москве моделью. Я на том фестивале пробовал сделать дела с возлюбленной женщиной, актрисой Хоть какой Зайцевой. Меж нами произошел очередной разлад, мы не виделись полгода и вот повстречались в Смоленске. Но телефон у Юли я все-же взял и, когда в Москве снова разругался с Хоть какой, позвонил ей. Мы провели красивую ночь... А позже я опять возвратился к Любе и запамятовал о Юле на целых три года, пока случаем не повстречал ее в ресторане Дома литераторов. Юля как будто и не помнила, как я обошелся с ней. Никакой обиды, напротив, она очевидно была рада меня созидать.

Мне было тогда очень плохо. Я совсем расстался с Хоть какой. Накатила такая тоска! Захотелось удрать из Москвы куда-нибудь подальше - в теплые страны. И я предложил Юле:

- А поехали в Италию?

- Поехали, - здесь же согласилась она.

Никакого романа, ухаживаний. Просто сели в самолет и полетели. За неделю побывали в Риме, Флоренции, Венеции. Все было отлично, я благодаря Юле вновь обрел не плохое настроение. Возвратившись в Москву, мы решили жить совместно. Поселились у моего деда. И скоро Юля сказала, что беременна. Мое новогоднее пожелание начало реализоваться! Я как будто на крыльях летал. Все, за что ни брался, выходило. Роли посыпались как из рога обилия. Я ни от одной не отказался, желал заработать побольше, чтоб Юля и ребенок ни в чем же не нуждались. Дома сейчас бывал изредка, спал не достаточно, был усталый, но жутко счастливый - как, скоро стану папой! Как досадно бы это не звучало, счастье продлилось не длительно. Наши дела портились с каждым деньком. Юля не скрывала, что желает средств, известности, прекрасной жизни. Ей нравилось выходить со мной в свет, когда по левую руку от нее посиживает Михалков, а по правую - Кончаловский. Модельная карьера подходила к концу, и Юля возлагала надежды, что я помогу ей попасть в кино. Уже позже мне поведали, что она не только лишь со мной пробовала познакомиться «поближе», чтоб выкарабкаться из собственной потрепанной «однушки» на Дмитровском шоссе. Но безмерные амбиции Юли - не самое ужасное. Меня настораживали резкие перепады ее настроения, но я не сходу сообразил, как это серьезно. То Юля совсем обычная, а то как будто ее подменили. Может пройти минуя меня с отсутствующим выражением лица: ни «здравствуй», ни «как дела?». Это состояние «отмороженности» стало повторяться все почаще.

Ссоры

Однажды Алексей заехал домой поесть меж съемками. Попросил Юлю: «Посидишь со мной?» А она молчком оделась и идет к двери. Спрашиваю в растерянности: «Ты куда, Юль? Что случилось?»

Ответом был только звук захлопнувшейся двери. Меня не надо подкармливать, Юля никогда не стояла у плиты, а я не настаивал: дама со сковородкой - не мой эталон. Я и сам могу приготовить. Потому это не могло быть мятежом замученной домохозяйки. Поведение Юли не имело разумного разъяснения. На данный момент уже трудно вспомнить все, но мелочи скапливались, скапливались, снежный ком недопонимания рос, и в один прекрасный момент разразился превосходный скандал. Из-за чего? Из-за того, что я не купил стиральную машину. Заработался, забегался с одних съемок на другие и не успел. Полночи она орала. Я уговаривал:

- Возьми средства, съезди с водителем и купи сама.

- Чтоб я, беременная, по магазинам таскалась?!

- Тебя привезут, а ты только выберешь.

- Да пошел ты!

С каждым деньком Юля нападала на меня все почаще, она считала, что имеет право на истерики, скандалы, оскорбления. По ее требованию мы переехали на съемную квартиру. Мой дедушка - душа-человек, но Юля не желала с ним жить. Наверняка, ее можно было осознать, если б не слова и выражения, в каких она излагала свои желания: «Ты, м...зь, должен немедля снять квартиру!» Доставалось не только лишь мне - мой наидобрейший йоркширский терьер отлично знал силу удара Юлиной ноги. В конце концов я сообразил: из этих отношений ничего не сложится. Единственное, что нас связывало, - будущий ребенок. Ради него я вытерпел, закрывал глаза на Юлины «странности». На ее злость. Больше всего Юлю бесило, что я не могу посодействовать ей стать известной актрисой. «Кто эта Пегова? - гласила она, сидя перед телеком. - Ничего из себя не представляет, а уже и там снялась, и тут. А этой я даже фамилию не знаю. Страхолюдина!» «Для меня в этой стране ролей нет! - заявила Юля в другой раз. - Очень великодушная наружность. Все-же несправедливо устроена жизнь!» Как-то она сказала, что портрет ее прабабки-графини висит в Эрмитаже. Видимо, «голубая кровь» давала ей право надменно относиться к окружающим. «Ну, понятно, это чернь», - часто повторяла Юля. В каждой ее фразе сквозило презрение к людям. Мой прадедушка - дворянин и Георгиевский кавалер. Но я тоже был для Юли чернью, ведь моя мать - «кухарка». Это так как, 20 5 лет проработав в издательстве «Наука», она не считает постыдным убрать в доме и приготовить. И все равно денек, когда Юля родила дочку, стал самым счастливым в моей жизни. Рождала она в платном отделении, у не плохих докторов. Возникновение на свет Нюси я отмечал с матерью и самым близким другом, актером Сергеем Миллером, в ресторане «Пушкин». Заказали икры, водки. И здесь я увидел Киркорова. «Филипп, у меня родилась дочь!» - заорал я на весь ресторан. Мы никогда не дружили, но, лицезрев знакомое лицо, захотелось поделиться собственной радостью.

Родился наш ребенок

Позже мы понеслись в роддом. Мне так не терпелось узреть малышку, что я всегда подгонял таксиста. Успокоился только после того, как взял на руки свою Нюсечку - Анну Панину, полутора часов от роду. А вот Юлю, похоже, совершенно не веселила роль мамы. Она очень изредка подходила к дочке и повсевременно раздражалась. У Нюси болел живот, она рыдала, а Юля кричала: «Заткнись, с..а!» Дочке был 20 один денек, когда Юля закатила ужасную истерику. А все поэтому, что моя мать, помогавшая нам, отлучилась к для себя домой и Юле пришлось несколько часов одной пробыть с ребенком. «Не могу так больше! Сколько еще с ней посиживать, у меня не остается времени на свою жизнь! - орала Юля, позвонив моей маме. - Забирайте Аню! Я уезжаю в Питер». Мать все бросила и примчалась. Отдав ей Нюсю, Юля Единственное, что нас связывало, - будущий ребенок. Ради него я вытерпел, закрывал глаза на Юлины «странности». На ее злость пришла в себя и согласилась не принимать скоропалительных решений. Да, я бывал дома не так нередко, как хотелось бы, - последние три года практически каждый денек снимаюсь, но сцен, которые каждый раз заставал по возвращении, мне хватило, чтоб осознать: Юля не просто неадекватный человек, она может причинить вред ребенку. Как-то поехал на Рублевку к друзьям, которые решили дать для Нюси очень неплохую кровать. Я был в дороге, когда позвонила встревоженная мать: «Алексей, не могу дозвониться Юле, никто не берет трубку. На данный момент поймаю такси и поеду к вам домой». Мать примчалась с другого конца городка, 40 минут звонила в дверь, из-за которой доносился плач малыша. В конце концов щелкнул замок. «Ой, а я уснула...» - произнесла стоявшая на пороге Юля. А скоро выяснилось, что к обыденным Юдиным «странностям» добавилось пристрастие к алкоголю. Уже позже ее подруга Таня призналась, что часто приносила вышедшей из роддома Юле вино. А мой шофер Саша, возивший Юлю по магазинам, поведал, что каждый раз на оборотном пути она была навеселе.

В один прекрасный момент, возвратившись домой, я снова застал опьяненную Юлю и пунцовую от рева Нюсю. Мне необходимо было на съемочную площадку, я взял молочную смесь и поехал на работу совместно с дочкой. Я знаю, как подкармливать малышей. Пришлось научиться, ведь Юля давала ей грудь всего две недели, позже произнесла, что у нее нет молока. Я и памперсы поменять умел. Доктор, наблюдающий Нюсю, не скрывала удивления: почему во время ее визитов Юля не подходит к ребенку, не задает вопросов, как другие юные матери? Нюсей всегда занималась бабушка - моя мать. А Юля посиживала и накручивала волосы на палец. Она это повсевременно делала. Уставится в одну точку и крутит, крутит. О чем задумывается? Наверняка о том, как бессовестно я околпачил ее ожидания. Она возлагала надежды на прекрасную жизнь, а Алексей Панин не сумел ее обеспечить. Юле нужна была жизнь как на страничках глянцевых журналов. Чтоб няня, домработница, фитнес-центр. И два часа в денек на общение с ребенком. Она никогда не мыла посуду, не готовила, не убирала, даже я увидел Киркорова. «Филипп, у меня родилась дочь!» - заорал на весь ресторан. Мы никогда не дружили, но захотелось поделиться радостью пыль с телека никогда не смахнула. Все домашние обязанности лежали на моей маме. Чуток позднее на помощь пришла Юдина мать. А ведь питерская бабушка могла и не узреть внучку. «Как ты думаешь, - спросила меня Юля, возвратившись из роддома, - я могу показать этой даме Аню?» Я даже не сходу сообразил, кого она имеет в виду. Начал расспрашивать, и Юля с неохотой поведала, что у их с матерью всегда были сложные дела, а последние пару лет они и совсем не разговаривают. Что ее мама всю свою жизнь предназначила собиранию антикварных кукол, а на дочь не направляла никакого внимания. Меня это изумило: в моей семье все по-другому. Бабушка, тяжелобольная, парализованная, даже в денек погибели волновалась: «Кушал ли Алексей?» А мне было уже за 20... Мать позвонит мне за денек пару раз выяснить, как дела. «Мне с вами отлично, - гласила Юля, - а мать живет в другом мире. Я ей не нужна». Все же Юлина мать сходу откликнулась, взяла отпуск в Эрмитаже, где работала экскурсоводом, и приехала посодействовать дочери с новорожденной. Обе бабушки попеременно спали с внучкой на раскладушке, чтоб ребенок не мешал Юле.

Новый год

Перед Новым годом я снял дом на Новейшей Риге. Мы переехали, но в поведении Юли ничего не поменялось. Она как и раньше лежала на диванчике перед телеком. Ей даже лень было одеться и выйти с Нюсей на улицу. Она просто выставляла коляску с дочкой во двор. Я не говорю, что это плохо, там охраняемая территория. Но разве не удивительно, что мамы не охото погулять с ребенком, тем паче что Юля не была обременена никакими обязательствами по дому? От скукотищи она не знала, чем заняться. В один прекрасный момент произнесла: «Если бы у меня был ноутбук, я бы делала переводы». Я здесь же поехал и купил ей самый дорогой. Ни 1-го перевода никто так и не дождался. Юля лежала сейчас перед компом и смотрела на нем кино. В некий момент я закончил привозить ей журнальчики, так как каждый раз, листая странички и рассматривая фото удачных актрис, Юля приходила в бешенство и со словами «Б..., все они снимаются в кино!» швыряла журнальчик в стенку. Юля желала, чтоб я устроил ей главную роль. Но как она для себя это представляла? Я приду и скажу режиссеру: возьмите. Почему? Кто она такая? Предлагал какие-то варианты работы, но они Юлю не устраивали. Ей хотелось сходу стать звездой, чтоб толпы поклонников, восхищенные взоры, интервью в глянцевых журнальчиках. Сначала наших отношений, когда Юля рассчитывала с моей помощью прославиться, она говорила, что я особый, не таковой, как все, превосходный: «Тебе Бог отдал талант!» Но убедившись, что главной роли у Федора Бондарчука либо Никиты Михалкова ей не видать, завела другую песню: «Ты ничего не хочешь для меня сделать. Я с самого начала была никому тут не нужна! Ты использовал меня как суррогатную мама!» 30 первого декабря Юля устроила всем нам «веселый» Новый год. Встала утром в нехорошем настроении и подралась с моей матерью. Не могу сказать, с чего все началось, так как нереально отследить мотивы Юлиных поступков. Она металась по дому, орала, что все ублюдки безродные, гниды и мрази. Мать какое-то время вытерпела, а позже попробовала Юлю утихомирить. Та накинулась на нее с кулаками и попробовала спустить с лестницы. Но получив отпор, заперлась в комнате с бутылкой вина.

Поликлиника

Просидела там несколько часов. Через три денька Юля произнесла: «Мне нужна помощь доктора. Пожалуйста, отправьте меня в больницу». Мы вызвали «скорую», которая доставила ее в лечебницу Рузы. Условия там оказались очень нехорошие, и я решил, что Юлю тут не оставлю. Созвонившись со знакомыми медиками, отвез ее в поликлинику №13, в санаторное отделение. По выходным мне разрешалось забирать Юлю домой.

- Скажите, что я сделал не так? Может, было надо как-то по другому вести себя, чтоб Юля не оказалась у вас? - спрашивал я медиков.

- Успокойтесь, вашей вины тут нет. Не одно, так другое могло бы спровоцировать ее на схожий поступок. У Юли очень расшатаны нервишки.

Но даже во время исцеления Юля не изменила собственного но, руки Юли были в крови, взор плутал. На полу валялись разбитые ампулы, которые ей выписали в поликлинике. Нюся заходилась в клике ведения. В один прекрасный момент после выходных, когда я возвращал ее в поликлинику, Юля попросила 500 рублей: «Мне необходимо положить на мобильный». Я успел проехать всего один квартал - звонок. «Алексей, что происходит?! - спрашивает лечащий доктор. - У нас лечебница, а не вытрезвитель». За те пару минут, что меня не было рядом, Юля успела сбегать в винный магазин и испить бутылку до дна. Пришла полностью опьяненная и закатила скандал докторам и санитарам.

- Если так и далее пойдет, - произнесли мне в поликлинике, - мы ей влепим таковой диагноз!

А я, дурачина, отказался! Еще уговаривал:

- Для чего человеку жизнь увечить?

Юлю выписали, она возвратилась домой. Но подлечить ее, видимо, не вышло. Первого апреля я уехал на съемки, а Юля целый денек звонила мне опьяненная, бранилась, оскорбляла: «Мерзавцы! Вы упекли меня в лечебницу!» Я позвонил собственному водителю, чтоб мчался к ней, узнал, в чем дело. Саша приехал: дом заперт. Стал звонить - никто не открывает. Он уже желал вызывать МЧС, выбивать дверь, когда Юля в конце концов его впустила. Руки ее были в крови, взор плутал. На полу валялись разбитые ампулы успокоительного, которое ей выписали в поликлинике. Видимо, Юля разламывала их руками и порезалась. Нюся практически заходилась в клике. Она посиживала в детском кресле от коляски, пристегнутая к нему ремнями. А кресло стояло на столе. Одно резкое движение - и Нюся полетела бы на пол, а мама расслабленно спала на втором этаже! Примчавшись домой, я вызвал «скорую». Было понятно: далее так длиться не может - и я забрал Нюсю к маме. С домом за городом мы распрощались. Для Юли я снял квартиру в Москве. После всего, что она вытворяла, желания помогать ей, опять оплачивать исцеление не было. Сам жил на два дома - то там, то тут. У Юли, честно признаюсь, бывал куда пореже. Полтора месяца она вообщем не вспоминала про дочь. Позже, как будто очнувшись, позвонила маме: «Татьяна Борисовна, можно я буду видеться с Нюсей?»

Юля стала приезжать и гулять с ребенком. Она появлялась на вид тихая и мирная. Задумывался, не случится ничего ужасного, если мама пару часиков побудет с дочерью. О том, чтоб дать ей Нюсю, скажем, на некоторое количество дней, не могло быть и речи. Но, как оказывается, мне вообщем не нужно было доверять Юле. На съемках в Минске я повстречался с Колей Расторгуевым, мы посиживали в баре, пили кофе. Настроение было красивое, какие-то девчонки подходили, просили с ними сфотографироваться. И здесь позвонила мать: «Алексей, украли Нюсю». Оказалось, Юля попросила разрешения погулять с девченкой во дворе и не возвратилась, увезла ее без вещей, без пищи в Петербург. Я здесь же понесся следом: Нюся наедине со собственной мамой подвергается угрозы! Я должен ее возвратить, пока не случилась неудача. В питерскую квартиру меня не впустили, более того, вызвали милицию. Сейчас они были совместно - Юля и ее мать слились в борьбе с Лешей Паниным. Меня забрали. Я в ответ позвонил в Министерство внутренних дел в Москву, оттуда связались с местным отделением, растолковали ситуацию, и охраны правопорядка больше не вмешивались. Не так как я пользовался своим именованием, а так как полиция, зная правду, была на моей стороне. Я опять стоял перед запертой дверцей Юлиной квартиры, кричал, стучал, бранился. Все бесполезно. Тогда и я решил прибегнуть к хитрости. Позвонил Юле и полностью дружелюбно предложил: «Давай встретимся». Мы посиживали в ресторане Гранд Отеля Европа, я старался гласить размеренным тоном, но снутри все дрожало:

- Понимаю, что ситуация сложилась сложная. Необходимо ее решать. Давай вернемся в Москву, я найму няню, массажистку, уборщицу. У тебя будет шофер, карта в фитнес-центр. Все, что захочешь. И она на это клюнула! Другими словами, я произнес, что покупаю ее, и она продалась.

Вот так опять проявилась Юлина суть.

- Отлично, - произнесла она. Спросил:

- Можно мне узреть Нюсю?

- Давай через три денька.

- Хорошо, - согласился я и уехал в Москву, чтоб через три денька возвратиться.

Мы взяли Нюсю, коляску и пошли в ресторан. А за нами всю дорогу ехала машина, в какой посиживали мои знакомые питерские пацаны. Юля ничего не заподозрила, я отлично сыграл раскаявшегося. Мы дошли до ресторана, сели за столик, и здесь Нюся мне подыграла - она обкакалась. Втроем мы направились в туалет поменять памперс. После того как Нюсю переодели, Юля отдала мне малыша и произнесла: «Я на данный момент выйду». Мне хватило минутки, чтоб сесть в машину, которая взяла курс на Москву. Юля очень расстроилась, что массажистка и фитнес в ее жизни снова не случились, пробовала о кое-чем торговаться по телефону. Нюся с моей матерью направились в деревню, где у нас есть дом. Я отказался от съемок в далеких краях и начал работать на картине Аллы Ильиничны Суриковой «Человек с бульвара Капуцинок», которая снималась в Муроме в 30 минутках езды от моей деревни. Все сложилось как нельзя лучше. Я зарабатывал средства и при всем этом каждый денек был с Нюсей. Юля звонила, но редко. Я бы уже все трубки оборвал, под дверцей посиживал... Прошло полтора месяца, и случилось несчастье: моя мать сломала руку. И в тот денек, когда я, оставив Нюсю с тетей, повез ее к доктору в Москву, Юля снова выкрала малыша. При этом сделала это на очах специально приглашенных журналистов, которые с наслаждением сняли душещипательную историю про злосчастную маму.

Узнав о случившемся, я сходу позвонил в ГИБДД Москвы, меня связали с ГИБДД Рф. Дорожная полиция здесь же перекрыла Горьковскую трассу и успела перехватить похитительницу перед заездом в Москву. Начался неописуемый кипеж. Приехала «желтая» пресса. Но спустя три часа - только это время дается стражам порядка на выяснение событий - Юлю с Нюсей отпустили. Я поехал за ними. Это было уже ночкой. Нюся не спала, ревела, просилась к моей маме. Юля малыша не отдавала. В конце концов она поехала в гостиницу «Золотой колос» на ВДНХ, где забаррикадировалась в номере. Я два денька просидел на подступах к гостинице в машине. На меня ополчилась вся «желтая» пресса. Журналистка, у которой я отобрал диктофон, написала, что я ее стукнул. Были нескончаемые разборки с милицией и прокуратурой, рассмотрение заявления «пострадавшей». Все это завершилось ничем, так как я никогда никого не лупил. Просто был взвинчен до максимума и не осознавал, как в таковой момент можно раздавать интервью. Из-за съемок мне пришлось покинуть собственный пост на один денек, и Юле удалось вывезти малыша. Отныне отсчитываются 20 два денька кромешного ада, через который я прошел, чтоб опять иметь возможность обнять Нюсю.

Я снова приехал в Питер. В городской квартире Юли не оказалось. Я знал, что у нее есть дача. Но где конкретно? Адресок пробивали через милицию, БТИ и налоговую, но безрезультативно. Да, мне помогала питерская полиция, но в рамках закона, вопреки Юлиным попыткам обосновать, что вокруг сплошная коррупция. С питерскими мальчуганами я на машине по квадратам прочесывал Ленинградскую область, обходил тыщи дачных участков, заезжал в сельсоветы, справлялся: а не живут ли тут такие-то? Мы разбивались на группы, чтоб сделать поиски эффективнее, наблюдали даже за Юлиным отцом, который издавна ушел из семьи. Обитатели дачных поселков смотрели на нас как на безумных. Мы поправлялись всухомятку и спали в машине. Временами я срывался в Москву на съемки, на несколько часов, так как не мог подводить Сурикову. Позже опять мчался в Питер и все начиналось по новейшей. Казалось, что вот-вот мы выйдем на след, но в последний момент ниточка обрывалась. В один прекрасный момент вечерком, когда я сообразил, что очередной денек поисков не принес результатов, я сорвался. Стал звонить различным знакомым из МВД, рыдал в трубку, предлагал любые средства, просил подключить ФСБ, чтоб запеленговать Юдин телефон. Я готов был реализовать квартиру. «Отдам все, - орал я, - только найдите Нюсю!» Я очень переживал, не зная, что с ней происходит, пока она рядом со собственной матерью. И вдруг звонит компаньон из Москвы.

- Ты прессу читаешь?

- Нет.

- Твоя Юля в интервью «МК» сказала, что скрывается от тебя в реабилитационном центре.

Мне не составило огромного труда выяснить, в каком конкретно. Я чуть не силой прорвался в здание - желал убедиться, что сейчас ошибки нет. Да, Юля была там.

Мы с мальчуганами засели в засаде. Люди из примыкающих домов меня узнавали, подкармливали, приносили кипяточек, выясняли какую-то подходящую тогда информацию. Я находился в таком состоянии, что готов был пойти на приступ. Отлично, что этого Я сорвался. Стал звонить знакомым из МВД, рыдал в трубку, просил подключить ФСБ, чтоб запеленговать Юлин телефон не вышло, нас бы всех посадили. На данный момент это забавно вспоминать, а тогда после 20 2-ух дней бесплодных поисков, когда я не знал, где моя дочь, не больна ли она, готов был на все, только бы узреть Нюсю. Юля, понимая мой серьезный настрой, наняла охрану. Это были проф люди, которые вывезли ее с ребенком из центра и искусно ушли от нашего преследования. Но это ничего не меняло. Я знал, что Юле некуда деваться - она может быть только дома. Так оно и оказалось. Около ее квартиры немедля появилась масса журналистов. Я съездил в органы опеки, где написал заявление о том, что Нюсе грозит опасность. Позже мы с ребятами поехали на рынок, приобрели парик, чулки, халатик - мне, пищу, игрушки, детское кресло - Нюсе. Я осознавал, что квартиру взять штурмом не получится, потому мы поставили «жучок» в детское кресло. Юле позвонили по моей просьбе и произнесли: «Алексей уезжает в Москву, он купил дочери вещи. Их положат перед дверцами, заберите». Юля все занесла в дом, включая кресло с «жучком». Я тем временем посиживал во дворе и прослушивал ее квартиру. А чтоб никто не сумел меня выяснить, натянул на голову парик с длинноватыми волосами, надел рваные чулки и тапочки, в руки взял авоську. В таком виде и посиживал у помойки, рядом с бомжами. Играл роль спившейся бабы.

Длительно прослушивать не пришлось - Нюся захворала. Заместо того чтоб хлопотать о ребенке, Юля беспрерывно общалась по телефону с журналистами, пиарилась, а Нюся надрывалась кликом в примыкающей комнате. Я позвонил в поликлинику и вызвал дочке «скорую». Юля к тому времени уже и сама сообразила, что ребенку плохо, и докторов впустила. Нюсю отвезли в детскую заразную поликлинику и поставили диагноз: гастроэнтерит. Естественно, я здесь же приехал. Меня приютили сторожи, жил в их конурке и пил с ними ночами чай. Не считая того, я часто узнавал, как здоровье Нюси, прогуливался к главному доктору, как папу меня не могли не пустить. Созванивался со знакомыми педиатрами в Москве и консультировался. Спустя два денька мне произнесли, что Нюсе закончили делать уколы, состояние нормализовалось: «Нужно еще немножко полежать, и вашу дочку выпишут». На суде меня обвинили в том, что я увез хворого малыша. Неправда. Я мог забрать Нюсю в первую же ночь, но не сделал этого, а ожидал, пока она пойдет на поправку и питерские и московские докторы произнесут, что поводов для волнений нет. Я прошел в палату, так как никто не может мне запретить подходить к собственному ребенку. Я взял Нюсю и побежал с ней по больничному коридору. Юля ринулась за мной. В конце коридора была дверь, за которой меня ожидали. Когда я выскочил на лестницу, дверь захлопнулась.

Нам необходимо было выиграть всего только минутку. И мы это сделали, через задние ворота выскочили на улицу, сели в машину и погнали в Москву. Спустя восемь часов Нюся была в поликлинике имени Семашко, где ей поставили диагноз: не больна. Я никогда не назову людей, которые мне помогали. Они ни в чем же не повинны. Дочку вынес из поликлиники я. Как отец имею на это право. С того времени Нюся со мной. Невзирая на то, что трибунал постановил возвратить малыша мамы. Я был уверен, что выиграю. Как я мог проиграть, если говорил правду о том, как мою девченку чуть ли не угробили? Но почему-либо в нашей стране у мамы вначале еще больше прав на малыша, чем у отца. Не по закону - здесь мы равны, а по сложившейся в суде традиции... Все мои очевидцы ведали только то, что лицезрели своими очами. Одна из их - Юдина подруга Таня. От нее я вызнал, что Юля еще за длительное время до знакомства со мной лежала в психиатрической поликлинике. Таня как обычный человек, видевший нашу ситуацию, не могла молчать. Понимала: Юле нельзя оставлять малыша, она его сгубит. К огорчению, я не сумел предъявить суду документальное доказательство Таниных слов о Юлиной невменяемости. Психиатрическая экспертиза, проведенная в рамках процесса, признала обоих родителей нормальными. Но это ничего не обосновывает. Докторы, которые ее проводили, или непрофессионалы, или их работа - сплошная профанация. А спецы, знавшие о Юлиной заболевания, те, кто следили ее в 13-й, тогда все признают: угроза жизни по сути была. Мою дочку чуть ли не угробила неадекватная мать. Я подал на нее в трибунал и оказался виновным. Я очень люблю Россию, никому не позволяю гласить о ней плохо. Хотя в ближайшее время все почаще прихожу к мысли, что не все хорошо в нашем «королевстве». Но я тут, Когда Нюся пробует именовать матерью свою бабушку, я это пресекаю. Говорю: «Вот твоя мама» - и показываю фотографию Юли. Испугались - ведь она лежала там по знакомству, неофициально. Потому судебное решение - это фикция. Судьи мне звонили и в личном разговоре признавались: «Леша, мы вам верим, но решение будет принято не в вашу пользу». Я консультировался с адвокатом, бывшей арбитром. Прочитав материалы дела, она произнесла:

- Алексей, к чему вы апеллируете? Вы пишете, что была угроза жизни малыша. Какая?

- Ну как? Мама повсевременно была пьяна. Она не контролировала свои деяния, могла причинить вред ребенку.

- Она причинила вред?

- Нет.

- Означает, все эти слова - пустой звук. Тут необходимо играть по другим правилам.

так как исключительно в Рф могу работать актером, в Америке с моим «знанием» британского придется подметать улицы. А означает, я не смогу перевоплотить жизнь моей Нюси в праздничек. Детство должно быть клевым. Мы с Нюсей любим тусоваться по Москве, гуляем в парках, там попьем кофе и водички, тут пообедаем. Бабушка с ней посиживает в песочнице под грибочком, читает стихи, а мы тусуемся. Либо смотрим мультики. Я ставлю Нюсе русские мультики, которые сам смотрел в детстве, либо отличные диснеевские. Еще она любит Гену Букина из телесериала «Счастливы вместе». Я никогда ее не ругаю, один только раз дочь получила по рукам, так как засунула их куда не нужно. Я ужаснулся за нее. От неожиданности Нюся зарыдала, а я здесь же начал просить прощения, целовать ее ладошки. Не желаю, чтоб она рыдала, но пока, если что-то не так, дочка сходу ревет. Обещает не лить слезы по пустякам, но еще не совладевает с чувствами. Она такая трогательная. В один прекрасный момент в ванной приложила ручки к груди.

- Нюся, что? - спрашиваю.

- Тихо, я слушаю.

- Что ты слушаешь?

- Сердечко стучит...

Нюся у меня модница, зимой приехала на съемочную площадку в белоснежной шубе, все обалдели. Таковой Нюси, как у меня, нет ни у кого. Она свободная, коммуникабельная, умная, развитая - в два с половиной года гласит сложными предложениями, рассуждает как взрослый человек. Так как дочкой занимаются 20 четыре часа в день. Моя мать и я. Нюся со мной повсевременно - в театре и на съемочной площадке. Естественно, я не потащу ее в Магадан, но если снимаюсь в Москве, она рядом: деньком дремлет в моем вагончике, обедает в ресторане. А что в этом отвратительного? Я вожу ее в «Пушкин». Навряд ли дома кто-то приготовит как повар с мишленовскими звездами. Но до кулинарных изысков Нюсе нет дела, больше всего ей нравятся сосиски и «Докторская» колбаса. Я знаю, чем ее повеселить, и когда возвращаюсь со съемок, заскакиваю в «Елисеевский». Лицезрев меня, она здесь же кидается на шейку. А ранее всем бабушкам во дворе скажет: «Сейчас папа приедет!» А маму Нюся не ожидает, и мне от всей души жалко Юлю. Время от времени дочка пробует именовать матерью бабушку. Я это пресекаю. Говорю: «Это Таня. Вот твоя мама» - и показываю Нюсе фотографию.

Трибунал

Когда начинался трибунал, произнес Юле: «Я желаю, чтоб у Нюси была мать. Она забыла тебя, давай создадим так, чтоб дочь равномерно привыкала к мысли: у нее есть не только лишь папа. Мы будем приезжать в Питер, а ты - в Москву. Давай совместно воспитывать ребенка». Но Юля возжелала все и сходу. Она до сего времени, похоже, не сообразила: биться со мной никчемно, напугать нереально ни судами, ни кутузками. Она должна обосновать мне, что я могу ей доверять. Что я могу расслабленно бросить ее с дочкой наедине и не страшиться за последствия! Но, как досадно бы это не звучало, ранее еще далековато. Не так давно Юля прислала для Нюси из Петербурга посылку. Когда я вскрыл ящик, не мог поверить очам. Там лежал стиральный порошок. Три килограмма. Она глумится? Нет. Сделала это для галочки, чтоб позже сказать в суде: «Я прислала им посылку». И чеки наверное сохранила в качестве подтверждения: «Я забочусь о ребенке даже на расстоянии». Голову включи! Что твоей дочке больше необходимо? Купи ей что-то, чтоб она порадовалась. Яблоки и то лучше. Пока я вижу только, что ребенок нужен Юле, чтоб получать алименты, ведь она до сего времени нигде не работает. И еще - использовать меня в каких-либо собственных целях.

Не так давно получил от Юли необычную эсэмэску: «Не вздумай убрать меня на физическом уровне. Я приняла меры»... Неуж-то она это серьезно? Как ей вообщем такое могло придти в голову? Либо это очередной ход, чтоб оставаться в центре внимания «желтой» прессы? Не по справедливости, а по решению суда я должен дать малыша Юле. Но, как говорится, с волками жить - по-волчьи вопить. Этому не бывать. По-человечески я прав! Так как я не вру и не делаю людям зла. И есть еще Бог, который все лицезреет и знает. Я, наверняка, много грешил, но по сути все равно - человек неплохой. И отец неплохой. Потому моя Нюся со мной. По решению суда я должен дать дочку Юле. Этому не бывать. По-человечески я прав! Я неплохой отец, потому моя Нюся со мной.